Бывшая арестантка минского изолятора на Окрестина, недавно отбывавшая там «сутки», рассказала правозащитному центру «Вясна», в каких условиях сейчас содержат людей в изоляторе, как проходят суды над административно задержанными, а также об онкобольной украинке, задержанной после операции по удалению лимфомы.
«Забрали телефон, все выгрузили, подключили к ноуту»
Ирину (имя изменено в целях безопасности) задержали осенью 2024 года на рабочем месте. Сначала сотрудники КГБ поехали с женщиной в ее квартиру для проведения обыска. Как отмечает Ирина, обыск прошел спокойно, квартиру не громили, проводили в присутствии понятых. Однако в итоге ничего не нашли. Копию протокола обыска ей сначала не дали. На ее просьбу ответили, что «отсканируют уже в кабинете». Впоследствии ей пришлось еще раз настойчиво требовать копию протокола, и тогда сотрудники КГБ все же согласились и выдали ее.
«Они сказали: „Тогда поехали к нам“. Я подумала, что в моем телефоне точно ничего нет. После обыска я даже не переоделась и не взяла с собой никаких вещей, хотя знала, куда еду. Может, боялась накликать беду.
В КГБ меня допрашивали, наверное, часа четыре. При этом не слишком активно, потому что я много времени просто сидела и ждала. Они забрали телефон, все выгрузили, подключили к ноуту, что-то там смотрели. Это заняло полтора часа, сотрудник даже ничего не спрашивал».
«Отвечай, хочешь в тюрьму?»
«Из всех сотрудников, с кем я сталкивалась во время этого задержания, один был самым неприятным, такого психопатического типа. Он зашел в кабинет, сразу шутил, спрашивал, все ли у меня хорошо. Я ответила, что все хорошо, но уже хотела бы и попить, и поесть. Потому что меня задержали в 11 утра, а уже была вторая половина дня. А он: „Ой, а почему вы наших сотрудников не попросили? Дали бы воды“. Ну, я в шутку говорю, что после воды пришлось бы проситься в туалет. Он спросил у сотрудника, который меня допрашивал, выяснил ли тот что-нибудь. Тот ответил что-то вроде: „Голяк“.
И тут этот психопат начинает на меня кричать нецензурной бранью: „Что ты себе думаешь? Мы тут за последние дни столько людей задержали, и тебя сейчас в тюрьму посадим! Отвечай, хочешь в тюрьму?“»
Протокол допроса сотрудники не составляли. Женщина считает, что это связано с отсутствием нужных им показаний. Составили только протокол осмотра содержимого телефона, в котором было указано, что телефон просмотрен и возвращен Ирине.
«Я им говорю: „Так давайте телефон, иначе я не буду подписывать протокол, потому что вы мне его не вернули“. Они начали говорить, что у меня его все равно отберут в РУВД или в ИВС. Я ответила, что в ИВС уже сама буду разбираться».
В итоге телефон женщине вернули, но попросили не трогать его до РУВД.
Отказались вывести в туалет
После КГБ женщину повезли в РУВД для составления протокола.
«Меня завезли в РУВД и провели через какой-то служебный вход. Там сидели два парня. Один из них, не задав ни одного вопроса (кроме паспортных данных), сразу составил протокол. В конце он дал мне бумаги и сказал прочитать и подписать. Я беру протокол, а там — статья 19.1 (Мелкое хулиганство), якобы я ругалась матом в кабинете, сбрасывала со стола канцелярские принадлежности и т. д. Я говорю: „Дайте ручку, буду писать, что не согласна“. Он ответил: „Не дам“. Тогда я отказалась подписывать, потому что ничего такого не было».
Все время, пока против Ирины составляли протокол, ее ждали сотрудники КГБ. Милиционеры в РУВД отказались вести женщину в туалет, потому что среди них не было женщины, которая могла бы ее сопровождать. Поэтому ей пришлось попросить об этом сотрудников КГБ.
Следующей остановкой после РУВД был ГОМ (городской отдел милиции). Там ее держали несколько часов перед переводом в ИВС на Окрестина. Все время с момента задержания Ирину держали без наручников, но в ГОМ ее отказались принимать без них, и милиционерам пришлось быстро это исправлять.
В камеру изолятора Ирина попала уже ночью. Женщина была шестой в камере, рассчитанной на двоих.
«Судья даже не спросила, согласна ли я с тем, что написано в протоколе»
После завтрака, около 12.00, Ирину повели на суд, который должен был пройти через Skype. В ожидании суда всех задержанных поставили лицом к стене, руки за спиной. В таком положении их держали около шести часов, разрешая лишь иногда ненадолго присесть на корточки.
Сотрудники долго не могли наладить видеосвязь с судьей через Skype, поэтому в итоге суд проходил через какой-то обычный мессенджер.
«Суд проходил через мессенджер на телефоне, не через Skype. Может, через Signal или Telegram».
На суде Ирина решила не признавать вину и отказаться от показаний. После того как женщина отказалась объяснять обстоятельства «правонарушения», судья сделала 40-минутный перерыв, а затем вернулась уже со «свидетелем» в балаклаве.
«Мне показалось, что свидетель — это оперативник из РУВД. Судья даже не спросила, согласна ли я с тем, что написано в протоколе».
В итоге женщине назначили арест и перевели в ЦИП на Окрестина.
«Я там была 16-я»
Ирина сначала отбывала «сутки» в известной женской камере № 15, через которую прошли тысячи «политических» арестанток. По словам женщины, почти все задержанные были осуждены по статье 19.1 КоАП (Мелкое хулиганство).
«Меня привели в семь вечера. Я тогда еще не знала, что все в камере должны вставать, когда открываются двери. И вот меня заводят, и я до сих пор помню свое впечатление, — смеется женщина, — девочки все стоят и смотрят на меня, как те сурикаты. Сотрудники закрыли двери, и все ринулись ко мне. Я тогда впервые заплакала. Потому что была такая усталость, и психологически я больше не могла держаться. Они меня тогда накормили, потому что я фактически весь этот и предыдущий день ничего не ела. У нас была двухместная камера, я там была 16-я. Это был пик, потом наша численность уменьшалась: кого-то переводили по уголовному делу, кто-то выходил. В камере было очень много клопов.
Перед „отбоем“ у нас были свои ритуалы: намылить лицо и открытые части тела дегтярным мылом, надеть трусики вместо маски для сна (потому что в камере все время горит свет. — Прим. ред.). Но в первую ночь я лежала намыленной головой под лавкой, ноги между девочками под нарой, и думала, какой же это „адовый пи**ец“. Я ведь все это знала, потому что читала про политзаключенных и следила за задержаниями. Но одно дело — знать, а другое — оказаться там. Это абсолютно два разных опыта».
«Это апогей бесправия»
Ирина отмечает, что в ЦИП ужасный подход к обеспечению питания арестантов: обед длится три часа (с 12.00 до 15.00 примерно), потому что раз в час приносят хлеб, потом первое, второе и третье. А уже в 17.30 — ужин, после которого следующий раз арестантов кормят утром следующего дня.
«Сотрудники Окрестина не воспринимают за людей тех, кто там сидит. Самыми ужасными в ЦИП были несколько вещей: первое, что ты вообще не знаешь, что с тобой может произойти в следующий момент, то есть абсолютная беспомощность, а люди, которые управляют твоей жизнью, способны на все. И апогей этого бесправия — шмон. Это ежедневный осмотр камеры, который непонятно зачем проводится. Во время него раскидывают все вещи, выводят из камеры, осматривают. С нами в камере всегда были несколько „неполитических“, и даже они боялись шмонов. И второе — никто из нас не знал, выйдем ли мы вообще оттуда, потому что мы понимали, что все время, пока мы сидим, силовики лихорадочно ищут какой-то компромат на нас, и каждая рискует оказаться под „уголовкой“».
«Так, 15-я, у вас слишком много вещей, сложите все мне, и я выкину»
Ирина вспоминает, что ночные проверки, которые проводили мужчины-надзиратели, были более жесткими. Мужчины требовали каждый раз новые условия: например, нужно было назвать свой порядковый номер, а также имя и фамилию. Если кто-то путал номер, то все начиналось заново.
Также один из наставников имел привычку называть всех женщин «бабками», независимо от возраста. Женщины сначала не знали, как реагировать, и не понимали, к кому он обращается.
«Еще у нас был чокнутый парень, который в какой-то момент сказал: „Так, 15-я, у вас слишком много вещей, сложите все мне, и я выкину“. А у нас нет лишних вещей, потому что ночью мы спим на полу, нам холодно, и мы надеваем абсолютно все вещи. Ну, мы нашли что-то ненужное, типа женских стрингов, которые оставили предыдущие арестованные женщины, и отдали».
Позже, во время одного из «шмонов», сотрудники все же забрали все, что было в камере: зубные щетки и пасты, туалетную бумагу.
«Вы с вашим диагнозом точно живой не выйдете»
Ирина рассказала, что осенью на Окрестина содержалась украинка с беларусским видом на жительство, которая прожила в Беларуси 20 лет.
«Ее задержали сотрудники КГБ в Бресте почти сразу после операции по удалению лимфомы подмышки. Она еще просила у медсестры зеленку и мазала эти швы. Она прошла первый курс химиотерапии, и ее схватили кагэбэшники прямо в поликлинике, куда она пришла к врачу. Ей буквально прервали курс химиотерапии. Они ей еще сказали: „Вы с вашим диагнозом точно живой не выйдете“. Ее таскали на допросы каждый день, фактически лишая питания».
По словам самой женщины, преследовали ее из-за деятельности дочери, которая живет в Польше.
Перезадержания арестованных
«Карусель» — один из способов дополнительного давления на человека, который активно используется беларусскими властями против задержанных по политическим мотивам. Это когда человека после первого ареста не освобождают, а перезадерживают по новым протоколам. Таким образом, человек может месяцами находиться в камере без сменного белья и средств гигиены.
По словам Ирины, в тот момент на Окрестина были две девушки, которые отбывали три ареста подряд.
«Я захожу в ту камеру, а там — рай на земле!»
Во время отбывания ареста к Ирине снова приезжали из КГБ — женщину возили проходить полиграф. Все время вне камеры изолятора женщину держали в наручниках. После полиграфа сотрудники КГБ снова допросили Ирину — на этот раз «под протокол». Во время беседы ее предупредили, что перезадерживать ее не будут, но попросили после освобождения никому не рассказывать, что она отбывала арест.
После допроса Ирину перевели в другую женскую камеру.
«В тот день они сделали такую ротацию. Я захожу в ту новую камеру, а там — рай на земле! Четырехместная камера с матрасами, и я была четвертой. Более того, даже две простыни были. К сожалению, клопы тоже были. Однако, когда я залезла на второй ярус, легла на матрас, и нам пригасили свет — я была просто счастлива».
После отбывания «суток» на выходе женщине устроили так называемый голый осмотр. Ее заставили полностью раздеться и приседать.